ИВРИ Цикл рассказов "В Амане благословенном"

[Феанор][Маэдрос][Маглор][Келегорм][Карантир][Куруфин][Амрод&Амрас]

 

[в начало][Клятва][Войны за Сильмарилы][Галерея][Фанфики][Ссылки]

 
     
     
 

·        Жены.

·        Покинутые.

·        Отчего невзлюбил Феанаро детей Индис.

·        Сказ про то, как Куруфин решил жениться.

·        Подарок для Маэдроса.

·        Прогулка в ветреную погоду по берегу моря.

·        Месть.

·        За эльдевейсами. Келебримбор и Куруфин.

·        О том как Куруфин за Келебримбором присматривал.

·        Отец и сын.

·        Застенчивость нолдор не к лицу.

 

СКАЧАТЬ В АРХИВЕ

 

 

 

Жены

Эту комнату Феанаро считал свои настоящим домом, но не был здесь много лет. Сюда маленький Феанаро приносил матери свои первые неуклюжие поделки из глины и дерева. Мириэль, улыбаясь, брала сына на колени. Сидя у окна они поджидали отца, занятого на строительстве Тириона.
Потом у королевы перестало хватать сил, что бы взять ребенка на руки, и она лишь гладила сына по голове слабеющей рукой. Однажды, торопясь к матери с очередным подароком, Феанаро увидел Эльнарвэ, поддерживающего бледного Финвэ. Когда из дома вынесли носилки, прикрытые одеялом матери, мальчик бросил игрушку в пыль и закричал.
***
Уже давно он проходил мимо, отвернувшись и не замедляя шаг. Но сегодня ноги сами принесли его сюда. Феанаро застыл на пороге, отказываясь верить картине, открывшейся перед ним. Комната была такой же, какой он помнил ее. Мебель, гобелены, сотканные матерью, его поделки… Но в кресле у окна спала женщина – чужая женщина в комнате его матери! Феанаро в смятении смотрел на золотые волосы, на лицо освященное улыбкой. Потом он заметил то, что до сих пор скрывали светлые платья Индис.

***
Индис иногда приходила сюда и сидела часами, часами разглядывая тканые картины, на которых, как говорили, было изображено будущее Дома Финвэ, но видели их немногие. После ухода Мириэль ее гобелены так и остались в ее комнате.
Иногда Индис мысленно обращалась к первой супруге Финвэ, и ей даже казалось, что Мириэль отвечала ей, а фигуры на шпалерах словно меняли свое положение, следя за новой королевой. Соответствовало это истине или было лишь плодом фантазии беременной женщины, Индис не знала. Согласившись стать женой короля нолдор, она обещала себе заботиться и о Феанаро. Только вот строптивый финвион в заботе не нуждался.
Вот и сейчас, Индис почувствовала его присутствие, но ни чем не выдала себя, притворившись спящей. Хлопнула дверь… Ребенок, встревоженный резким звуком, так толкнул изнутри, что у женщины перехватило дыхание. Она успокаивающе погладила живот и тихо прошептала:
- Будь к нам благосклонна, королева. Пусть тебе спокойно спится на зеленой траве.

 

 

 

Покинутые

Рыжий кузнец деликатно постучал в дверь. Не дождавшись ответа, все решился заглянуть в комнату. Дочь сидела у окна, глядя на подарок Валар – золотую ладью, медленно скользившую в небесах.
- Нерданель, к тебе пришли, - Махтан безуспешно старался приглушить свой голос, прозвучавший слишком громко в этой печальной комнате.
- Отец, я не хочу никого видеть.
- Прости, я не мог ей отказать…
- Неужели ты выставишь меня за порог, Нерданель? – Дочь Махтана вздрогнула и обернулась, а сам мастер испуганно отшатнулся, пропуская вперед гостью – гибкую и золотоволосую, которая с мольбой протягивала руки к хозяйке.
- Моя королева! – нолдэ низко поклонилась.
- Нет, всего лишь вдова короля и покинутая мать, как и ты.
Махтан беззвучно вышел за порог, прикрыв за собой дверь. Тирион был переполнен скорбящими женами, матерями, дочерьми и невестами, но Нерданель до сих пор не желала разделить ни с кем свою боль, запершись в отчим доме. Ученик Аулэ надеялся, что нежная дружба, ранее связывавшая Нерданель и мачеху ее мужа, не осталась в прошлом, подобно свету Дерев.

- Индис, чем я могу помочь тебе? – Голос Нерданели был непривычно тих.
- Твое мастерство! – Страстно сказала вдовствующая королева. – Все знают, что зачастую с твоими статуями пытаются заговорить, принимая их за живых эльфов.
- Да, такое случалось, - Жена Феанаро кивнула.
- Сегодня Намо объявил решение моего супруга. Финвэ не вернется ко мне, вместо него выйдет Мириэль… Позволь мне взглянуть на хотя бы на его изображение.
Нерданель долго молчала. Она прекрасно понимала Индис, себе самой запретив входить в мастерскую, полную воспоминаний о других, более счастливых временах, когда семья еще была единым целым.
- Хорошо, - наконец ответила она. – Только помни – это всего лишь статуя, холодный камень.

Прежде чем впустить Индис, Нерданель на скорую руку привела мастерскую в порядок: смахнула пыль, убрала неоконченные вещи в подсобку и завесила некоторые статуи кусками ткани.

Финвэ она изобразила сидящим на скамье. Таким, каким она его запомнила во время попытки отговорить ее от свадьбы с Феанаро. В руках король сжимал поникший цветок. При свете Ариен краски выглядели совсем иначе, и Нерданель словно заново взглянула на свою работу.
- Я не жалею мой, король, - сказала она Финвэ, продолжая тот давний разговор. Она решила добавить еще один увядший цветок.
- Ты сломал их обеих, государь.
Когда Индис увидела статую, то застыла, сама подобная изваянию. Много часов королева нолдор простояла напротив своего супруга, не отирая слез.
Только после захода солнца, когда сумерки плавно перетекли в ночь, она вышла из мастерской.
- Ты была права, Нерданель, это всего лишь камень.
- А твой сын сейчас сидит на высоком троне, - отозвалась дочь Махтана.- Вернись же к нему, найти в его чертах отражение любимого лица. Мне же отказано в таком утешении. Он забрал всех семерых.

 

 

 

 

Отчего невзлюбил Феанаро детей Индис

Больше всех Финвэ любил своего первенца Феанаро. В Тирионе это ни для кого не было секретом, кроме самого Финвиона. После второй женитьбы отца ушел из дворца, выстроил избушку в горах и не появлялся в столице нолдор, что очень огорчало короля. Дабы развеять печаль, Финвэ неустанно работал над пополнением своего семейства, в чем весьма преуспел, благо здоровье Индис позволяло.

Когда Феанаро, соскучившись, все же решил навестить отца (годов эльфы никогда не считали, тем более в Благословенном Крае), то обнаружил не то три, не то четыре свеженьких нолдорских принца. Правда, некоторые из них оказались принцессами, но в таких мелочах Куруфинвэ еще не разбирался. Финвион растерянно стоял, окруженный детьми, которые трогали его лучшую целую тунику своими липками от сластей пальчиками и обсуждали его внешность.

- Ты откуда такой взялся, немодный? – Старший из малышей, с аккуратно уложенными волосами и в красивой рубашке, заляпанной разноцветными пятнами, отстранил братьев и встал перед Феанаро, уперев руки в боки.

- С гор спустился, - буркнул Куруфинвэ.
- Дикий эльф, горный! – возликовала детвора.


Придворные, возглавляемые самим Финвэ, долго разыскивали Феанаро по всему дворцу. Первенец короля обнаружился в маленьком чулане под лестницей. Когда Куруфинвэ извлекли из-за швабр, развязали, промыли дыхательные пути от варенья, расчесали остатки буйных кудрей и выдали новую одежду, то Финвион просипел сорванным голосом, что никогда не женится и детям своим запретит.

 

 

 

Сказ про то, как Куруфин решил жениться

Его называли малышом, смешным мальчишкой, приставучкой, занудой, плаксой, папеньким сыночком и маминой любовью. Он был самым младшим, но с не большим возрастным отрывом от братьев, поэтому избаловаться не успел. Старший из братьев, высокий, переросший отца, Нэльо, таскал его с собой и на уроки к наставнику Румилу, и на танцы, и в дом дяди Нолофинвэ. Где маленький Куруфинвэ сразу же сцеплялся с кузенами, и они и с упоением мутузили друг друга, перекатываясь из комнаты в комнату вопящим клубком под ногами у взрослых. Расцеплялись, разгоряченные, красные, немного поцарапанные. Попив воды и отдышавшись, занимались более тихими играми: читали вслух книжки; рисовали, причем прямо на стенах или лепили из чудесной белой глины, которую Куруфинвэ таскал потихоньку из маминой мастерской.
Мама, обнаружив очередной засохший комок в кармане, сама привела Куруфинвэ в свою мастерскую, но сыну хотелось лепить страшных неведомых чудовищ, а вовсе не знакомых скучных нолдор. Да и папа не одобрил, а забрал малыша на свою половину, полную удивительных инструментов и материалов. Вскоре Куруфинвэ отказался от колыбельных Кано, его куда больше заинтересовали отцовские рассказы про далекие земли.
Время шло и все убедились в справедливости имени Атаринкэ. Мальчик рос, становясь более похожим на отца внешне и своими задатками мастера. Мать же печалилась, что и этот сын отдалялся от нее, даже более остальных детей. Куруфинвэ удивился бы такому утверждению – с матерью он был неизменно почтителен, хотя и не обращал внимания на изменения в ее походке и фигуре.
В тот раз они заперлись с отцом в отдаленной мастерской, которую отец обустроил в горной пещере, когда только покинул дом Финвэ. Куруфинвэ, как зачарованный, наблюдал за действиями отца, при общении с которым уже давно не нуждался в словах. Свет Дерев не проникал извне сквозь плотную скальную породу, но светился, заключенный в оболочку из силимы… Три рукотворные звезды блистали в пещерной мгле и их создатель казался сыну равным Валар, так прекрасен и величественен он был.
Когда потрясенный Куруфинвэ, чуть пошатываясь, добрался до дома, его встретил взволнованный Нэльо.
- Ты видел их? – Старший брат схватил младшего за руку.
- Да, они прекрасны, - перед глазами Атаринкэ все еще стоял отец, с гордой улыбкой изрекающий: " И имя этим Камням – Сильмарилли!"
- Они чудесны, но, где же отец? Мама так звала его.
- Он придет и, поверь мне, весь Тирион склонится перед ним!
- Не сомневаюсь, все будут поражены. Эльнарвэ знал, но держал это в тайне даже от нас.
- Эльнарвэ?- Удивился имени королевского целителя Атаринкэ, уверенный, что отец мог поделился своим замыслом только с Финвэ.
- Да, конечно, такого еще не бывало. Сразу двое!
Куруфинвэ нахмурился.
- Это тебе Эльнарвэ сказал? Тогда он не в курсе. Три, их трое!
Нэльо пошатнулся.
- Не может быть! – Пролепетал он взволнованно, оставил руку брата и бросился к окнам родительской спальне. Вернулся бегом обратно.
- Двое! – Торжественно сказал он. – Два великолепных щекастых малыша. Таких же рыжих как и я… Как мама!
- Кто?! – Тупо переспросил Куруфинвэ и тут до него донесся младенческий рев в две глотки.
- Горластые какие, - умиленно сказал Нэльо. – Орут громче вас всех вместе взятых, можешь мне поверить. Теперь ты не младший, крепись братишка, спокойная жизнь кончилась.
Куруфинвэ за голову схватился.
- Бежать, - пробормотал он, озираясь. Надо же, двое! Вот так сюрприз. Отец даже не предупредил, все камни да камни…

 

 

 

Прогулка в ветреную погоду по берегу моря

Не смотря на ветреную погоду, Куруфинвэ вывел сына погулять. Штормило. Высокие волны с грохотом накатывались на берег, разбивались на миллионы брызг и отбегали назад, увенчанные шапкой мутной пены. Продувало изрядно и мальчик закутался поплотнее в плащ.

- Ну как тебе? - Атаринкэ наклонился к Тьелпэ. - Ведь таким оно лучше, чем тихое?
- Оно другое, - честно ответил сын. -Я люблю когда синь моря отражает золотой свет. Тогда все такое радостное!
- Когда синь и золотой свет, оно нравится всем, - Куруфинвэ вдохнул холодный морской воздух.
- Но на самом-то деле оно такое! Или любить его таким - или не любить вовсе.
- Оно такое? - недоверчиво спросил сын и покрепче вцепился в руку отца. Куруфин, укутывал сына полой своего плаща.
- Не все понимают и любят такое море. Мне же таким оно кажется ближе и роднее. Я поплыл бы по такому морю... А ты?
- Нет, я боюсь. А что в таком сердитом море особенного? Смотри, какие волны!

Феанарион не знал, как это описать. В шторм ему всегда казалось, что море говорит с ним. Не Ульмо, а само море. И что порывы моря очень похожи на порывы фэа. Например, его собственной.
- Оно живое, - сказал он, присаживаясь на корточки. - Оно беспокоится. Оно чувствует нас. Оно хочет до нас дотянуться - видишь!
Ветер окатил их холодными солеными брызгами.
- Для этого обязательно брызгаться? По-другому нельзя?
Куруфинвэ рассмеялся, с наслаждением вытирая лицо.
- Но ведь так хорошо! А как ты хотел бы по-другому? - он весело боднул сына. -
Тебе не надоедает, Тьелпэ, если всегда свет и тепло?
- Это не может надоесть. – Сын боднулся в ответ.
- Нет, - Атаринкэ снова улыбался, на этот раз своим мыслям.
- Когда ты вырастешь, станешь большой... ты поймешь, что если бы на свете не было холода и ветра, было бы намного скучнее. И вот тогда ты захочешь, чтобы перед тобой было штормовое море, и чтобы дул тебе в лицо ветер, и ты был как бы против них, и ты бы их победил...
- Кого?
- Их, - рассеянно сказал Куруфин. - Всех...
Тьелпэ посмотрел на отстраненное лицо отца. Все эти рассуждения не находили отклика в детском сердце. Мальчику хотелось сладкого, и он с надеждой спросил:
- Папа, ты захватил медовые конфетки, которые мама вчера сварила?
- Ох, - сказал Куруфинвэ. - Нет...
Он и так уже вчера достаточно потаскал в кармане конфеток... Карман стал липким, и положить в него руку было невозможно. Поэтому Куруфинвэ поклялся никогда больше не таскать конфеты в карманах...
- Как нет?- с упреком сказал сын. Он залез в отцовский карман и влип, в буквальном смысле слова.
- А не шарь по моим карманам, - ехидно сказал Куруфинвэ, отвешивая сыну подзатыльник, который больше походил на взъерошивание волос. Атаринкэ кое-как вывернул карман, отлепил руку сына от ткани и резюмировал:
- Увы. Будем жить впроголодь...
- Без конфет... На берегу штормового моря... Жизнь кончена…
- Еще не кончена. Нам еще предстоит мерзнуть и слоняться здесь, пока... - Куруфинвэ не придумал ничего оригинальнее, чем:
- Пока Мандос нас не пожалеет и не приютит...
Пока Атаринкэ подбирал подходящие выражение, Тьелпэ лизнул ладошку и обнаружил, что в кармане у отца обитали какие-то совсем невкусные вещи. Мальчик решил оттереть ладонь песком… на руку налип песок. Тогда Тьелпе решил отмыться в воде и резво побежал к линии прибоя.
-А ну-ка назад! -Прикрикнул отец. Но Тьелпэ уже наклонился, что тут ему залило сапоги. Феанарион мысленно плюнул и сам пошел к сыну. Кажется, домой все-таки придется бежать...
Рассудив, что раз ноги все равно мокрые, Тьелпэ пошел вперед - посмотреть на рыб, которые всегда крутились у берега.
- Куда? - рявкнул Куруфинвэ, переходя с простого шага на шаг быстрый.
Сын забрел уже по пояс. Рыб почему-то не было.
Отец перешел на бег. Сын, кажется, срочно решил утонуть!!!
Тьелпэ вдруг накрыло с головой.
Куруфинвэ на бегу скинул сапоги и плащ, вошел в воду, присел под волну... Ничего не было видно. Ему вода доходила до груди, Тьелпэ в такой мог и утонуть. Даром что умел плавать - поди поплавай в одежде.
Мальчика тем временем сбило с ног и он с перепугу сел на дно.
Атаринкэ выпрямился, убрал с лица налипшие волосы. Волна хлестнула его, он поморщился, огляделся. Нырять там, где тебе по грудь - неудобно, но он снова нырнул, пытаясь что-то разглядеть во взбаламученной воде.
Тьелпэ все-таки решился встать ,но его вновь сшибло с ног.
Он начал барахтаться и попытался позвать отца. Потом вспомнил,что можно звать и без слов.
Куруфинвэ услышал осанвэ сына и завертелся на месте: "Где ты?!"
"Тут я ,я тебя вижу!"-сын замахал рукой, его опять накрыло.
Куруфин, в отличие от сына, не видел ничего. "Вынырни и крикни! - послал он осанвэ. - Я тебя не вижу!"
В соавторстве с Йольф.

Сын все-таки умудрился сбросить плащ и выплыл опять.
-Атта!-голос был слабым и его относило ветром, но
Куруфинвэ все-таки услышал и успел заметить, где именно в волнах мелькнула светлая голова. Через минуту он за шкирку вытащил сына на поверхность и понес к берегу.

-Атта, как я испугался...-бормотал сын, - Ульмо такой злой!
- Ульмо не злой, - сказал Куруфинвэ, выйдя на берег и ставя сына на ноги.
- Это ты бестолковый. Куда ты полез?
- Руки мыть, -стуча зубами ответил Тьелпэ.
- Я бы тебе платок дал, - отец отвел сына за камни, туда, где они были более или менее укрыты от ветра. - Давай, снимай все. Будем выжимать.
Тьелпэ начал послушно разоблачаться.
-Плащ жалко, -сказал он печально. - Мама только сшила.
- Она тебе еще сошьет, - утешил его Курфинвэ. Он вышел из-за камней и бегом направился к плащу, который сбросил, пока бежал к морю. Плащ был на месте, его не отнесло ветром. Феанарион подобрал его и пошел обратно.
Тьелпэ уже все снял и послушно выжимал свои мокрые шмотки.
Куруфин вздохнул, стянул с себя рубаху, обтер ею сына и завернул его в плащ. Мокрый взъерошенный Тьелпэ был таким смешным...

- Ну, - сказал Куруфинвэ, дергая его за нос. - Чего нахохлился? Холодно?
-Уже нет, -Тьелпэ прижался к отцу. -Конфет хочется.
- Конфеты дома у мамы. Пошли, несчастное создание, накормим тебя... - Куруфинвэ погладил сына по голове.-
-Куда же я такой мокрый? Она будет сердиться. И плащ...
- Мне нырнуть за твои плащом? - Атаринкэ приподнял брови. - Или что? Или снять еще и штаны, чтобы тебя вытереть? - он присел перед сыном на корточки. - Ты же мужчина - вот и отвечай за свои поступки.
Тьелпэ наконец заревел.
- Не сердись. Я не нарочно.
- Ну, - проворчал Куруфинвэ, - не реви. Я не сержусь. Но дома, наверное, выпорю...
Сын заревел еще громче,здоровым детским басом.
-Не надо,я маме пожалуюсь!
- Нет, - возопил Куруфинвэ. - Мама выпорет меня. Тебе не стыдно, Тьелпэ, жаловаться на отца?
Он попытался вытереть сыну нос, отыскав платок где-то в поясном кармашке. Однако Тьелпэ ревел безутешно.
- Не буду пороть, - сжалился наконец Куруфинвэ. - Честное слово. А маме скажу, что я тебя заставил ходить по скользким камням, и ты упал.
-Ты хочешь рассказать не так как было на самом деле?- Удивился сын.
- Как это?
Он даже реветь перестал. Правда слез так и не было.
- Да, - сказал Атаринкэ. - Мы расскажем не то, что было на самом деле. Это будет наша маленькая хитрость. Зато мама не будет ругаться.
Он строго посмотрел на сына.
- Но учти, что это применяется только в крайних случаях. Когда другого выхода нет. А пороть... если я буду тебя пороть, мы провалим нашу хитрость. Поэтому - не буду. Ну что, идем, мокрое существо?
-Я не мокрый, это одежда промокла,-глубокомысленно сказал сын и ухватился за руку отца.
- Какой ты наблюдательный! - восхитился Куруфинвэ. - Может, сапоги сначала наденешь, философ?
-А кто определяет эти особенные случаи? – Ребенок явно заинтересовался возможностью не всегда говорить правду.
- Наличие выхода, - сказал Феанарион чуть строже. Разговор начинал выходить за рамки обычного веселого трепа, а вести сейчас дискуссию о проблемах этики ему не хотелось.
- Как только поймешь, что больше уже ничего не поможет... Кстати, Тьелпэ, было бы неплохо, если бы ты согласился на мне поехать. А то замерзнешь, пока дойдем.
- Ты меня на себе понесешь? - Тьелпэ запрыгал от возбуждения.
-Наклоняйся ко мне, скорее!
Куруфин присел на корточки и позволил сыну влезть себе на шею.
- Плащ поправь, - сказал он, благо, полы плаща теперь мешали ему смотреть. - Наездник... Едем?
Он поднялся, придерживая сына за ноги.
Когда отец поднялся с ним,Тьелпэ завопил от восторга и ухватил Атаринкэ за голову, что бы не свалиться.
- Глаза! - взвыл Куруфинвэ, отдирая от своего лица пальцы этого непредсказуемого ребенка. - Тьелпэ, не тычь пальцами мне в глаза!
-А за что я буду держаться? - поинтересовался непосредственный ребенок и ухватил отца за шевелюру.
- Ты можешь вообще не держаться, - заметил Атаринкэ, отбирая у сына ту прядь, за которую он дернул особенно больно. - Я тебя не уроню. Но если тебе очень надо, то за уши.
Тьелпэ, гордо озирая окресности и радуясь обзору, завел песню о своем приключении.
- Чудесно поешь, - порадовался Куруфинвэ, лишенный возможности поежиться. - Сюда бы еще Кано, вы бы замечательно спелись...
-Тебе нравиться? -вдохновился сын.
И заорал совсем в ухо, какой у него замечательный папа.
- Спасибо! - отозвался Куруфин. Одно ухо заложило, второе сын зажал своей лапой. "Кого я вырастил? - подумал несчастный нолдо. " Чудовище..."
- Я тебя тоже очень люблю, - свирепо сказал он.
- Сейчас про маму спою, - пообещал радостный ребенок.
Родственников у него было много. Больше всех в Тирионе.
- А давай мы маме споем? - предложил Куруфинвэ. - Чтобы она тоже порадовалась?
-Я еще сочиню,- проорал сын.-Про всех!
- Мы вместе сочиним, - простонал Куруфин. - Про всех, и про тэлери, и про ваниар! И про дедушку, и споем ему тоже вместе... Но я же тебя почти не слышу, сына! Ты же горло посадишь!
-И про сотворение Великих, - припомнил сын уроки истории. Он уже охрип.
- И про сотворение тоже, - согласился Куруфинвэ. - Только помолчи пока. Давай лучше, - он запнулся о камень и невольно подкинул сына, - давай лучше думать, что подарить Нэльо на день рождения.
-Я ему нарисую ежа, - захихикал Тьелпэ.
- Он очень обрадуется, - кивнул Куруфин. - Только большого ежа, чтобы он мог повесить его на стену.
Он представил себе лицо Нэльо. Тьелпэ не очень достоверно изображал ежей...
-Даже двух! - увлекся сын. -Как они вылупляются из яиц.
- Прямо в гнезде, - подтвердил Куруфин.
- А гнездо у них где? Я видел, как они бегают в саду. Мама им молока давала.
- На дереве, - удивился Куруфинвэ. - А то ты не знаешь. На том большом дубе.
- А! Так желуди это их яйца, - догадался сын.- Такие же колючие.
- Вот и нарисуй, как еж выползает из желудя, - посоветовал Куруфин. - И взлетает.
- Ежи не летают! - авторитетно сказал Тьелпэ. - А ты, папа, не все знаешь.
- Ты не видел? - удивился Куруфин. - А вот Нэльо видел. Он сам мне говорил.
- Тогда я нарисую, как они вылупляются. А Нэльо - как они летают.
- Да, - Куруфин спрятал ехидную усмешку. - Нэльо очень любит рисовать.

 

 

 

Подарок для Маэдроса

Продолжение "Прогулки".
В соавторстве с Йольф.


С утра пораньше Тьелпэ развел недавно подаренные краски и пошел к отцу, напомнить о обещанном совместном творчестве.
Куруфинвэ занимался блаженным ничего не деланием, качаясь в гамаке в саду. Смотрел он как раз на тот дуб, на котором гнездились ежи. И посему не очень удивился, когда мыслям о ежах воспоследовало появление сына. Атаринкэ подхватил мальчика на руки:
- Пошли искать ежа?
-Да! Полезем на дуб?
- Нет, они испугаются и улетят. Будет обидно. Как потом Нэльо без них?
- Тогда будем искать в траве. - Сын облапил отца за шею.
Искать ежей в траве Куруфинвэ не тянуло.
- Мы подождем, пока мама принесет им молоко, - сказал он, целуя сына в волосы. - И подглядим, как они пьют. Согласен?
-А как же подарок рисовать? Краски же высохнут!А вдруг ежи не придут? Может они яйца сейчас высиживают?
- А! Подарок! - Куруфинвэ мысленно застонал. - Ты уже начал? Пойдем, посмотрим.
Сын привел его в свою комнату. Вручил кисточку. Сам взял другую.
- Я рисую желуди, а ты - ежей. - Деловито сказал он
- Почему? - спросил Куруфинвэ, откладывая кисточку. - Ведь это твой подарок. Я буду только советовать.
- Советовать я и сам могу. А ты - рисуй! - приказал Тьелпэ.
- Ничего себе, - возмутился Куруфинвэ. - Я свой подарок Нэльо приготовил, а два подарка от меня твоему дяде будет жирно. Рисуй, сынок. Если будет похоже, подарю тебе живого ежа.
- Хорошо, -покладисто сказал сын.
-Одного ежа ты, а я подсмотрю и тоже нарисую.
- Вымогатель, - определил Атаринкэ. - Но тогда первым рисуй ты. Я не хочу, чтобы за мной подглядывали.
Сын вдохновленно окунул кисточку в краску, порывисто выхватил ее... Синие брызги полетели на новую отцовскую белоснежную рубаху.
- Ой!
- Молодец, - великодушно сказал Куруфинвэ. - Сначала ежа надо нарисовать на мне. Для тренировки.
Сын поверил и нарисовал на рубахе круг. Это у него получалось лучше всего.
- Очень похоже, - сказал ему Атаринкэ, разглаживая на себе рубаху и с видом ценителя рассматривая круг. - Причем и на ежа, и на желудь. Что это будет, Тьелпэ?
- Гнездо! - гордо ответил сын. И провел кисточкой по рукаву.
- Ты будешь дубом, а это ветка.
- Я, наверное, очень похож, - согласился Куруфинвэ Рубаху придется тайком стирать... - А почему у меня только одна ветка? Я хочу много.
Тьелпэ не надо было приглашать дважды. Он исполосовал отцу всю рубаху.
- Это листья, - пояснил мальчик, натыкав кисточкой точек. Гордо оглядел свое творение.
- Вот и подарок! И надолго!Мама говорила, что мои краски отстирать невозможно, только если вырезать пятно.
- Буду ходить в дырках, - пожал плечами Куруфинвэ. - Зато не жарко.
- Ты рисуй, рисуй. Пока дупло на мне не проделал...
Сын с интересом посмотрел на светлые штаны отца.
- Нет, - отрезал Куруфинвэ. - Ниже пояса я пас. Извини, yonya. Рисуй на бумаге.
- Теперь твоя очередь. - Сын подставил отцу спину для творческих экспериментов.
- Мамины краски не отстирываются, - напомнил Куруфинвэ. - К тому же на детях я не рисую.
Он развернул сына лицом у бумаге и подвинул краски.
- Будешь копаться, ежи снова уйдут высиживать.
Мальчик провел кисточкой по листу, но вдохновение уже ушло.
-А что ты приготовил в подарок?
- А не скажу, - Куруфинвэ поправил перед ним лист. - Не тебе же подарок... Но если хорошо нарисуешь...
-Ну я сам увижу,-утешил себя сын.-Надоело рисовать.Пойдем лучше в мяч поиграем.
- Ты меня прости, - сказал Куруфин, оттопыривая ворот рубахи, - но я, получается, зря пострадал? Я в таком виде не могу выйти...
Сын оглядел отца.
- Сейчас…
Он тут же умчался и Куруфинвэ услышал его звонкий голос, требующий у мамы рубаху для отца.

 

 

 

Месть

В соавторстве с Йольф.

Питьо усвистал к деду Махтану с утра. Тельво же проторчал весь день у Кано, выражая неземной восторг очередной поэме - все равно делать было нечего. Старший из близнецов вернулся уже под вечер, ужасно довольный, в том числе и собой, и желающий похвастаться. Тельво демонстративно делал вид, что не замечает близнеца.
- Я здесь, - на всякий случай уведомил Питьо, будучи игнорируемым уже довольно долго.
- А, точно!
Питьо с подозрением посмотрел на брата.
- Что-то случилось?
- Ничего, не считая того, что я как дурак весь день дома один сидел, - буркнул младший, забыв о присутствии еще пятерых братьев с родителями.
Питьо понял.
- Ну, так ты же знал, где я. Надо было прийти, если ты скучал дома.
- А позвать с собой было нельзя?
- Я думал, ты не хочешь идти. Ты же обычно говорил, что пойдешь со мной, а сегодня не сказал.
- Я проснулся, а он уже уже ушел, - пожаловался в пространство младший.
- Ну что мне было, будить тебя? - вопросил Питьо, обращаясь к стенке.
- Как подушкой по голове, так тебя мой сон не смущает! - продолжал выдавать список обид Тельво.
- Я решил исправиться, - нагло ответил Питьо.
- Да? Ну, тогда придется тебя простить ненадолго.
- Ненадолго? А что дальше?
- Это зависит от твоего поведения... Опять меня одного оставишь, я тебе отомщу и мстя моя будет страшна! Выкладывай, что ты у деда делал.
- Ой, боюсь-боюсь-боюсь, - испугался Питьо. - Мы у деда, как ты сам понимаешь, ковали!
- А я думал - вязали половички!
- Дед бы рад, - вздохнул старший, - да не умеет...
- Так чего ковали-то? Ты сияешь как начищенный таз для варенья.
- Нож, - заявил Питьо. - Настоящий!
- Получилось? - с сомнением спросил Тельво, не веря, что у близнеца без него может выйти что-то толковое.
- Получилось, - не замечая братского скепсиса, поведал Питьо. - Только я его оставил в мастерской, потому что мы еще не закончили!
- "Мы"? - ревниво переспросил младший.
- Мы с дедом, - пояснил Питьо. - Один я не справился бы.
- Да я понял, - пробурчал Тельво. Немного подумал, чем бы ему похвастаться перед братом и радостно добавил:
- А мне Кано лютню подарит!
Питьо был потрясен до глубины души.
- Кано решил бросить пение? - с надеждой спросил он.
- Нет, мы будем петь дуэтом!
- Жаль, - разочарованно изрек Питьо. - Но хуже все равно уже не будет, так что я даже приду вас послушать.
Так... Старший почему-то не пробивался и даже не капельки ни ревновал и тогда Тельво решил огорошить его еще одной страшной тайной.
- Между прочим, скоро в доме не будет так тесно, - небрежно бросил он.
- А что такое? - удивился Питьо.
- Пока кто-то, где-то шлялся, не будем указывать пальцем... Кано проговорился, что папашин любимчик влюбился.
Пито подумал.
- Но тогда это означает, что в доме станет не так свободно, - возразил он.
- Ты думаешь он сюда жену приведет? - с ужасом спросил Тельво, представив как на их угол с братом покусятся молодые супруги.
- У меня такое ощущение, что да... - кивнул старший. - Что будем делать?
- Бежать! - в панике сказал младший. - Дед Махтан нас к себе возьмет, как ты думаешь? Или подадимся к телери...
- Да, - согласился Питьо. - Потому что семейства маленьких куруфинчиков я не вынесу...
Тельво представил себе штук пятнадцать куруфинвиончиков, бегающим за ним с громкими воплями и что-то требующих и содрогнулся.
- Ну вот, Курво с отцом поговорит, так можно смело шмотки собирать. Скандал будет... - мечтательно добавил он.
- А кто она? - полюбопытствовал Питьо .
- Не знаю, Кано мямлил что-то невнятно-поэтическое как всегда.
Старший заинтересовался:
- Кано, говоришь, мямлил... а может, он это все придумал, а? У него же воображение буйное...
- Такое не придумаешь, - возразил близнец.
-Гм, - согласился Питьо, - это была бы слишком злая шутка... А может, она не согласится?..
- Да, надежда есть всегда! - воспрянул духом младший. - Хотя... Если Курво захочет, он может быть на редкость обаятельным, - он опять приуныл.
Питьо вздохнул.
- Значит, так было спето...
- Хорошо, что тогда там Кано не было, - опять принялся бурчать младший.- Тогда мир вышел бы на редкость кривым.

Старший хотел сказать гадость насчет того, кто бы тогда портил Музыку Айнур, но воздержался.
- Это верно, - согласился он. - И, боюсь, нас бы там не было. Дабы не омрачать покой песнопевца...
Тельво оживился.
- А давай пойдем к Кано!
- А зачем? - спросил близнец. - Чтобы он и для меня тоже спел?
- Я весь день страдал! - Напомнил брат. - Давай струну снимем, а запасные спрячем.
- А давай лютню распилим, - старший был более конструктивен в разрешении проблем.
Тельво почесал в затылке. Это было слишком радикально, и Кано мог в гневе выйти из поэтической задумчивости.
- Это... слишком уж! - наконец высказался он. - И потом, если Кано скажет папаше, а тот будет аккурат опосля разговора с Курво, я же верю , что нам повезет… Нет! Давай снимем все струны, а запасные утопим.
- Сожжем, - поправил Питьо. - Чтоб не всплыли!
- Вонять будет, - поморщился младший.
- Выйдем во двор, - пожал плечами старший. - В конце концов, нам же не мешок струн придется жечь. Хотя, - он задумался. - Зная Кано, могу предположить, что даже не один мешок...
- Пойдем, я буду его отвлекать, вытащу куда-нибудь, а ты устрой обыск, вытащи все струны.- загорелся Тельво.
- Пошли, - решил старший.
Другая возможность отомстить судьбе могла и не представиться так скоро...

 

 

 

За эльдевейсами. Келебримбор и Куруфин

В соавторстве с Йольф.

Куруфин решил, что давно не баловал жену горными цветами. Загвоздка заключалась только в том, что надо было либо идти ночью, либо тащить с собой сына. Но на ночь у Куруфина были другие планы, и он пожертвовал одиночеством...

Сын жертвы не оценил. Он предполагал, что все родительское время и внимание принадлежит безраздельно только ему. Он с большим энтузиазмом поддержал идею пойти в горы. У Тьелпэ были свои задумки по использованию отца в личных целях по дороге. Куруфин же категорически возражал против постоянной эксплуатации его в личных целях разной родней, и поэтому целеустремленно пер вперед, таща сына за руку.
- Папа, а надо идти быстро? - поинтересовался отпрыск, перебирая ногами.
- Да, - деловито сказал Куруфин. - Нас ждет мама! С добычей.
- Ура! - заорал сын, вырвался и помчался вперед.
Куруфин вздохнул и последовал за ним, не прибавляя шага. Должен же и этот горластый кошмар когда-нибудь устать...
Тьелпэ в полном восторге скакал сначала на одной ноге, потом на другой. Потом на обеих. Заметил необычайной величины лопухи, нарвал и соорудил две шляпы. Нахлобучил обе. Куруфин гнусно хихикнул, увидев сие зрелище. Пожалуй, лопухи сыну подходили...
- Папа, правда, здоровская шляпа? Меня мама научила делать. Это просто. Травинкой надо лист прошить. Вторая тебе! - порадовал сын своей щедростью.
- Оставь себе как запасную, - великодушно отказался Куруфин. - Мне пока не жарко...
- Как будет жарко, ты скажи мне обязательно!
- Непременно, - заверил его Куруфин. - А ты не потеряй мою шляпу.
- Неа... Ой! - сын стремительно присел в траву, полностью скрывшись в ней.
Куруфин подошел и наклонился над тем местом, где исчез сын.
Сосредоточенно сопя, Тьелпэ разглядывал огромную мохнатую гусеницу.
- Это будет маме подарок, - категорично сказал сын, сгребая находку.
- Я не думаю, что этот подарок принесет маме много радости, - заметил Куруфин. - Твой подарок сожрет, я боюсь, мой, цветы то есть.
- Цветы - это неинтересно. - Наставительно сказал сын. - Вот я вчера маме скарабея подарил. Знаешь, как она обрадовалась?
- Знаю, - кивнул Куруфин, который потом три часа ловил скарабея, потому что иначе жена отказывалась заходить в дом. - Но мне же тоже хочется что-то подарить!
- Я его на конюшне поймал, - раскрыл свой секрет Тьлпэ. - Видишь как просто папа - покопался в навозной куче и нашел подарок. И не надо никуда далеко ходить!
- Я подарки обычно в других местах ищу, - с достоинством ответствовал Куруфин. - Навозные кучи - это как-то слишком обыденно...
Он возвел глаза к небу.
- Сам ты обыденный, папа! - сын мгновенно вскочил, распрямившись как пружина, и засунул отцу за шиворот гусеницу.
Куруфин в смысле восприятия насекомых отличался от жены, поэтому только расстегнул пояс и потряс рубаху за ворот, позволяя гусенице выпасть.
- Ну, пошли, - сказал он. - Поищем чего понеобычнее...
- Пойдем, - согласился сын, возвращаясь на тропинку.
Куруфин сновь взял его за руку и повел. На сей раз надеясь не упустить в ненужный момент.
- Мы можем поймать маме горную серну, - сказал он. - Но в следующий раз.
- А когда это будет? А мы Турко с собой возьмем? Он хорошо зверей ловит. А потом убивает и ест. А мы тоже серну съедим? А она вкусная?
- Мы ее живую приведем, - возмутился Куруфин. - Мама ее приручит и будет водить на ленточке...
-А я будуна ней кататься! - возрадовался Тьелпэ.
- А это как мама разрешит, - предупредил Куруфин. - Ее же будет серна...
- А что мы поймаем для меня? Я тоже чего-нибудь хочу. А то все маме. И цветы и серна. Вы совсем обо мне не думаете!
- Я веду тебя на эту замечательную прогулку, - напомнил Куруфин.
- Это что бы я дома в отсутствие не залез в твою мастерскую. Я знаю.- Уличил его сын.
- Моя мастерская на такой случай заперта! - возразил Куруфин.
Тьелпэ ухмыльнулся. Он давно знал, как можно снять ставни.
Куруфин тоже ухмыльнулся. Он тоже знал, что сын знает, и кое-что придумал на сей счет...
Так они немного поулыбались друг другу - каждый о своем.
- Папа, а когда мы придем? - поинтересовался сын.
- Когда начнутся эдельвейсы, - поведал Куруфин. - То есть нескоро.
- Я пить хочу!
Куруфин остановился, снял заплечный мешок и вынул флягу с водой.
- Можешь и мне оставить немного.
Сын сделал пару глотков.
- Надо экономить, если далеко.- Сказал он озабоченно.
- Тут есть ручьи, - сказал Куруфин. - От жажды мы с тобой точно не умрем.
- А, тогда не будем экономить, - Тьелпэ вылил пол-фляги себе на голову. Но он забыл, что на ней были лопухи.
Куруфин расхохотался, отобрал у сына флягу и сделал несколько больших глотков.
- Я не говорил, что можно купаться!
С лопухов на плечи капала вода. Тьелпэ выглядел несколько обескураженным.
- А в ручьях купаться можно?
- В ручьях можно, - кивнул Куруфин. - В моей фляжке - нельзя.
- Так давай найдем ручей и поскорее!
- Так для этого надо идти, - напомнил Куруфин. - А не стоять на месте!
Он в очередной раз взял сына за руку и повел вперед.
- Папа, а правда идти - это скучно? -намекнул сын.
- А что ты можешь предложить взамен? - заинтересовался отец.
- Ты можешь взять меня на руки
- А если я не хочу? - намекнул Куруфин.
- Почему?!- сын был искренне удивлен.
- Потому что мне будет тяжело, - объяснил Куруфин. - Разве что потом ты понесешь меня...
- Давай я понесу тебя прямо сейчас! - Тьелпэ с энтузиазмом схватил отца за ноги.
Куруфин не сопротивлялся, с интересом наблюдая, что вытворяет сын.
Сын пыхтел, сопел, но не сдавался.
Куруфин по-прежнему с интересом размышлял, намерен ли сын нести его как знамя, приняв за древко ноги, или удумал что-нибудь еще.
Отец не поднимался. Тогда Тьелпэ предпринял последнюю попытку. Он повернулся к отцу спиной, присел и обхватил ногу отца руками как при поднятии больших тяжестей. Закряхтел.
- Осторожно, - Куруфин освободился от его хватки. - Надорвешься.
Сын обиделся.
- Я сильный! Просто я очень легкий.
- Не очень, - возразил Куруфин, представив себя с сыном на руках.
- Мы сегодня куда-нибудь придем? - вдруг возмутился сын. - И вообще... Пора мне маленькую лошадку подарить.
- А какова связь между двумя этими высказываниями? - поинтересовался Куруфин.
- Если бы у меня была лошадка, я бы к тебе на руки не просился.
- Правильно, - подтвердил Куруфин. - Тогда я бы просился к тебе на лошадку.
- А я бы - разрешил! Только сначала подари.
- Обмозгуем, - деловито сказал Куруфин. - Когда вернемся.
Сын понял, что пони у него уже в кармане и воспрял духом. Он вскочил и бодро зашагал. От былой усталости не осталось и следа.
- Зачем ему лошадь? - спросил себя Куруфин, глядя в быстро удаляющуюся спину сына. - Вот мне лошадь не помешает, за ним гоняться...
Сын обнаружил, что отец остался уже далеко позади.
- Ну где же ты? - заорал он с возмущением. Такими темпами мы доберемся до гор когда Второй Хор уж отпоет.
- Я иду, - сказал Куруфин. - Если гора не идет к Куруфину...


Когда эдельвейсы наконец появились в поле видимости, а затем и непосредственно под ногами, Куруфин решил сделать небольшой привал. Дабы напиться, наесться, налюбоваться и вообще всячески отдохнуть, чтобы притащиться домой довольными и полными сил.
Так что он плюхнулся на берегу ручья, стащил с плеча сумку и начал в ней копаться.
Тьелпэ ни разу не подумав, сразу забежал в ручей.

Ручей был неглубокий и неширокий, но быстрый, и течение могло сбить с ног, стоило только зайти в него по колено. Так что Куруфин отвлекся от сумки и крикнул:
- Вылазь! Всю форель распугаешь!
- Тут есть форель? - обрадовался Тьелпэ и присел, желая разглядеть рыбок. Его сразу потащило по течению.
Куруфин изрыгнул несколько десятков страшных проклятий, извлекая из воды этого чудовищного ребенка.
- Уже нету. Она увидела тебя и - увы! - свирепо сказал он на берегу. - Раздевайся и выжимай одежду.
- Холодная вода, - сообщил Тьелпэ, цепляясь за отцовскую штанину. - И мокрая.
- Последнее меня особенно удивляет, - согласился Куруфин, раздеваясь сам. - Хотя и первое не прошло мимо моего внимания.
Тьелпэ так и остался стоять с отцовскими штанами в руках.
Куруфин отобрал штаны и начал выжимать.
- Не стой, раздевайся, - напомнил он сыну. - Замерзнешь.
- Ты, - сказал сын, немного стуча зубами.
Куруфин не понял, но на всякий случай сам его раздел, посадил на солнышко, на теплый камень.
- Сиди, горе мое!
Именно это Тьелпэ и имел в виду - что бы его раздели. Он вальяжно развалился на камне, снисходительно поглядывая на отца.
Куруфин выжал детскую одежду, разложил сушиться. Потянулся. Ему было интересно, не надумает ли кто-нибудь еще прогуляться сюда за эдельвейсами... И что подумает, если таки надумает...
- Форель уже вернулась, - намекнул Тьелпэ отцу.
- А у нас нечем ее ловить, - пожал плечами Куруфин, гуляя по полянке и стараясь не наступать на цветы. - Есть хочешь?
- Можно просто острой палкой, - просветил его сын. - Я такое видел.
- У меня нет острой палки, - напомнил Куруфин. - Тут вообще поблизости палок нет.
- Жаль. Я бы тебя научил правильно рыбу ловить.
- В другой раз, - Куруфин великодушно махнул рукой. - Так ты есть-то хочешь или как?
- Я еще не знаю. - Тьелпэ прислушался к позывам организма.
- Как определишься, дай мне знать, - кивнул Куруфин, вытащил из сумки пирожки, напеченные с утра, и начал жевать.
При виде пирожков Тьелпе встрепенулся.
Куруфин потянулся за вторым пирожком.
- Есть с яйцами и луком, есть с яблоками, - сообщил он тоном провокатора.
- А с картошкой?
Куруфин подумал.
- Да. И с капустой тоже есть.
- Неси сюда, - разрешил сын.
- Щас, - лениво сказал Куруфин. - Встань и подойди.
Телпэ тяжело вздохнул, но любовь к пирожкам пересилила и он слез с камня.
Куруфин придвинул несколько пирожков к нему.
- Только сам угадывай, какой с чем. Так они все одинаковые...

Тьелпэ взял пирожок и проковырял в нем дырочку.
- Яйцо, - сказал он с отвращением, добравшись до начинки, и потянулся за следующим хлебобулочным изделием.
Куруфин пирожки с яйцами любил нежно, поэтому с аппетитом взялся за подпорченное сыном "изделие". И подумал, что пускай ковыряется. К вечеру захочет есть - все сметет, не глядя.
Следующий пирожок был с картошкой.
- Ты в следующий раз их подпиши, - сказал сын с набитым ртом.- Что где.
- Хватит с тебя и того, что я их испек, - буркнул Куруфин, тоже с набитым ртом. - Они все вкусные...
- Спасибо, папа! - ребенок прижал руку с пирожком к сердцу.
Куруфин одарил его ласковым взглядом.
- Вот так-то лучше!
- А что есть кроме пирожков?- поинтересовался сын, расковыряв половину запаса и уничтожив вторую.
- Сыр, - Куруфин кивнул на сумку. - Молоко, если оно еще не скисло. Сушеное мясо. Но это на потом.
- Ладно. Тогда я пойду, посплю, - сын полез обратно на камень.
- Спи, - Куруфин порадовался, что у него будет несколько часов блаженного покоя, пока сын дрыхнет.
Сын обнял камень как родной и задремал.
Куруфин поискал, чем бы его накрыть. Вспомнил, что в сумке водится взятый на всякий случай плащ. Прикрыл сына и уселся на берегу ручья, болтая ногами в воде.
Сын спал достаточно долго. Внезапно он заорал: "нет!", - и свалился со своего ложа, запутавшись в плаще.
Куруфин оглянулся на него.
- Эй, ты чего кричишь?
Сын сел, немного очумело вертя головой.
- Когда?
- Только что, - сообщил Куруфин, продолжая болтать ногами. - Вот прямо здесь. Что тебе снилось?
Ему пришла в голову мысль, что неплохо было бы тоже подремать, и он зевнул.
- А... Это был сон? Я подрался с кем-то.
- Агрессор! - возмутился Куруфин, вытягиваясь на берегу. - Ложись, досмотри и расскажи мне, что там случилось.
Сын подполз к отцу, залез под мышку и завозился, устраиваясь поудобнее.
Куруфин обнял его, закинул вторую руку за голову и, уже задремывая, предупредил:
- Только не лягайся во сне.
- Ты тоже.
- Угу, - пробормотал Куруфин и прикрыл глаза в надежде выспаться.
Сын приподнялся на локтях и уставился ему в лицо.
Куруфин, к счастью, этого не видел, потому что лежал с закрытыми глазами.
Тьелпэ еще немного полюбовался на отца.
- Папа! Ты такой красивый! - наконец выдал он резюме.

- Я тоже так думаю, - согласился Куруфин, не открывая глаз. - Но и ты очень даже ничего.
- Но самая у нас красивая - мама.
- Это ты верно подметил, - подтвердил Куруфин. - Вот поэтому мы и понесем ей цветы.
- Пойдем собирать? - Тьелпэ уронил голову на живот отца.
- Поспим и пойдем, - волосы сына щекотали живот, и Куруфин лениво почесался.

Тьелпэ почесал отцу живот.
Куруфин хихикнул.
- Не щекочи меня.
Тьелпэ понял, что можно хорошо позабавиться, и полез щекотать отцу пятки.
Куруфин брыкнулся, стараясь не лягнуть сына чересчур сильно.
- Брошу в ручей, - предупредил он.
- Я там уже был. - напомнил ребенок, оседлав отцовскую ногу.
Это Куруфину не мешало, и он снова расслабился.
- Вот именно. Вспомни, каково это.
- А давай я тебя в ручей брошу? - предложил Тьелпэ. - Тебе понравиться.
- Не понравится, - вздохнул Куруфин. - Я тоже уже там был...
- А, ну ладо. Спи, - великодушно разрешил сын.

Он слез с отцовской ноги и углубился в высокие заросли неподалеку. Вскоре из зарослей раздался истошный вопль - заросли оказались крапивными.
Куруфин вскочил, как ошпаренный, озираясь по сторонам.
Тьелпэ продолжал вопить и вдруг замолчал.
Куруфин вскочил и побежал на голос.
Тьелпэ стоял в самой гуще крапивы и тихонько скулил.
Куруфин пробрался между стеблями крапивы, взял его в охапку и снова понес к ручью.
- Ты что, не видишь, куда лезешь?!
- Я не знал, что крапива такая высокая бывает, - рыдая, ответило дитя.
- Теперь знаешь, - сказал Куруфин. - Ты уж не забудь, пожалуйста!
Он оглядел себя и убедился, что тоже успел обжечься.
- Ладно. Смочи слегка водой. Только в ручей не прыгай!
Волдыри были на руках, ногах, спине и животе... Тьелпэ , очень обиженный на судьбу, начал с живота.
Куруфин зорко следил за ним на тот случай, если дитя вдруг что-нибудь учудит, и жевал пирожок. Он решил, что лучше вернуться домой, пока с этими пузырями не вышло еще чего-нибудь. Вот только одежка просохнет...
Покончив с животом, Тьелпэ принял за ноги.
Судя по всему, несчастному отцу предстояло тащить сына домой на руках. Куруфину стало жаль себя.
Со спиной не получалось. Тьелпэ брызгал, брызгал, но ничего не выходило.
Куруфин решил помочь. Посадил сына к себе на колени и плеснул водой ему на спину.
Тьелпэ тихо вздыхал и перебирал ногами.
- Что, больно? - сочувственно спросил Куруфин.
- Обидно мне,- признался сын.
- Мне тоже, - сказал Куруфин. - Зато у тебя теперь есть ни с чем не сравнимый жизненный опыт...
-Мама иногда варит из крапивы суп. Давай нарвем ей тут немножко?
- Она из молодой варит, - Куруфин плеснул заодно и на свои ноги. - А из этого мы просто не съедим.
- Чешется, - пожаловался Тьелпэ.
- Не чеши! - строго ответствовал Куруфин. - Хуже будет!
Тьелпэ опять тяжело вздохнул.
Куруфин поставил его на ноги и напутствовал:
- Мы справимся! Иди посмотри, просохла одежда или нет.
Тьелпэ щупать не стал, а сразу натянул рубаху и штаны.
- Они точно высохли? - спросил Куруфин. - Если да, то сядь и сиди на камушке. Я сейчас нарву цветов и пойдем. Или можешь пока молоко выпить.
- Я тоже хочу рвать цветы.
- Рви, - разрешил Куруфин. - Только не мни стебельки.
Тьелпэ не сильно разбирался в ботанике. Из знакомых цветов были ромашки и одуванчики разной степени зрелости. Их-то он и набрал.
- Вот - показал он с гордостью свой букет отцу. – Гляди, какие стебли здоровущие.
- Но это не эдельвейсы, - заметил Куруфин.
Тьелпэ посмотрел на цветы в руках отца.
- Не они, - согласился он, ссыпая свою добычу в траву. Тьелпэ сел рядом со своим букетом и принялся плести венки - себе и отцу. Дитя немного увлеклось и в результате получался большой и солидный венок чуть уступавшее в размере тележному колесу.
Куруфин, собиравший эдельвейсы, сыновьего творчества не замечал.
Тьелпэ надел себе этот венок на шею, просунул в него руки и ноги и улегся на спину, разбросав конечности.
Куруфин оценил эту цветочную композицию, только выпрямившись.
- А ты неплохо смотришься, - оценил он, решив запомнить и использовать сюжет в каком-нибудь украшении. Только в центре, разумеется, был бы не Тьелпэ в волдырях.
Тьелпэ радостно дрыгнулся, разрывая венок.Куруфин, впрочем, уже запомнил, что ему было нужно.
Тьелпэ выглядел очень живописно весь в волдырях и в темных кружочках от сока одуванчиков.
- Помоем тебя мы дома, - решил Куруфин. - Я не хочу рисковать...
Тьелпэ помахал подолом рубахи. Одежда тоже была в пятнах от одуванчиков.
- Это не отстирывается - сказал он жизнерадостно.
- Но ты-то, я надеюсь, отстираешься, - пожал плечами Куруфин. - Впрочем, даже если и нет, я буду тебя любить...
- Правда? Хочу быть в пятнушку всегда.
- Нарви одуванчиков и поваляйся, - посоветовал Куруфин. - И периодически повторяй эти несложные действия...

Отец подобрал сумку, впихнул в нее плащ, оделся, оглядел сына и вздохнул.
- Надеюсь, мама не очень испугается...
- Мы ее испугаем!
- Ты ее испугаешь в любом случае, - согласился отец. - А я постараюсь успокоить.
- Раз - и цветочки подаришь!
- Ты думаешь, _это_ ее напугает? - переспросил Куруфин.
- Это смотря какие цветы подарить... А давай нарвем вон те,- Тьелпэ указал на высокие зонтичные растения.- Засушим, раскрасим и маме отдадим.
- Нет! - отрезал Куруфин. - Они ядовитые. Нам ведь нужна живая и здоровая мама!
- Как ядовитые? - Тьелпэ изумился. Очень похожие произрастали рядом с домом. Мальчишки очищали стволы и делали из них плевалки. Или иногда ели.
- Точно тебе говорю, - заверил его Куруфин.
Тьелпэ пробурчал что-то наразборчивое и пошел, загребая ногами пыль.
- А где мои шляпы?! - всполошился он вдруг.
- Их больше нет с нами, - патетически отозвался Куруфин.
- Я вспомнил... Они уплыли по течению, когда я сиганул в ручей... Ладно, пусть будут кораблики , а не шляпы.

Весь обратный путь Тьелпэ проехал на отце. Сначала на шее, потом на руках. Он прпустил все мамины восторги по поводу эльдевейсов и даже родительские поцелуи не разбудили его.

 

 

  

О том как Куруфин за Келебримбором присматривал

В соавторстве с Йольф

Жена, как всегда, велела присмотреть за сыном именно тогда, когда Куруфин был занят. А именно - намеревался запереться в мастерской. Жаль, что не успел - пошел бы в мастерскую на пять минут раньше, его бы и не заметили... В итоге Куруфин решил, что можно запереться и вдвоем с ребенком, которого он посадит в углу играть с какой-нибудь ерундой.
Так и сделал.

Ребенок был в восторге. Он считал отцовские инструменты лучшими игрушками и сразу же попытался уволочь в отведенный ему угол молоток, но поднять не сумел.
- Тихо, - сказал Куруфин, конфискуя молоток. - Давай договоримся: то, что тяжелее тебя, ты не трогаешь.
Тьелпэ задумчиво посмотрел на отцовский рабочий стол и решил, что весы - это подойдет. И гирьки такие хорошенькие!
- А из того, что легче, тоже не все трогаешь, - договорил Куруфин, спасая весы. Гирьки спасать было бесполезно, потому что Тьелпэ уже заныкал их себе в карман. Карманы у него были бездонные.
- А что можно, пап? - заныл наследник.
- Смотреть, как я работаю, - начал перечислять Куруфин. - Молчать. Тихо сидеть. Не задавать глупых вопросов. Видишь, сколько всего можно. Да, гирьками можешь поиграть.

Ребенок задумчиво побрякал гирьками в кармане.
- Ладно, - покладисто сказал он.
- Вот и славно, - заявил Куруфин, водрузил сына на ненужный табурет и направился к верстаку, где немедленно целиком погрузился в работу.
Тьелпэ вытащил гирьки, пересчитал их, полюбовался на цыферьки на крутых боках, посмотрел как бликует свет на желтом металле... Потом слез с табурета, подкрался к отцу и подергал его за подол:
- Пап, правда тебе скучно? -Задал он свой коронный вопрос.
- Ага... - машинально отозвался Куруфин, ласково отодвигая сына коленом. Кинжал, с которым он возился, не позволял ему следить, чем живет весь остальной мир.
Тьелпэ возрадовался.
-Мне тоже скучно, - доверительно сообщил он, пролезая у отца между ног.

Ну, этого Куруфин уже не мог не заметить. Он посмотрел вниз, убедился, что это сын, и задумался, куда бы его деть.
- Ладно, - сказал он, поднимая сына и усаживая на край верстака. - Можешь рассказать мне, чем ты занимался утром.
Тьелпэ возрадовался еще больше. Со стола обзор был намного лучше.
- Я ел блины - доверительно сказал он, демонстрируя отцу обрывок блина, заныканный на случай непредвиденных обстоятельств в напопном кармашке.
Куруфин ужаснулся при виде места, откуда был вытащен блин.
- Это что, на случай голода? - уточнил он.

- Ну, я же знал, что мамы не будет. А ты меня, конечно, забудешь покормить. А вот варенье я не успел спрятать, оно как-то быстро кончилось на тарелке.
Куруфин представил себе варенье во втором кармане сына и гнусно хихикнул.
- Я скажу маме, чтобы давала тебе больше варенья.
- Правда? - обрадовался сын. - Скажи! Я согласен есть варенье и на обед тоже.
- Да хоть на ужин, - великодушно разрешил Куруфин. - Хоть места в кладовке будет побольше...
Варенья в доме было много.

Тьелпэ представил как будет пожирать варенье ложками. Огромными. Лучше половником!
Сын посмотрел на отца сияющими глазами. Отец опять занялся своими железками.
- Пап, правда тебе скучно? - начал он по-новой.
- Очень, - рассеянно сказал Куруфин. - Ну, так что ты делал утром, кроме пожирания блинов? И, кстати, почему вы мне ничего не оставили?
- А надо было оставить? - изумился ребенок. - А мама говорит, что ты воздухом питаешься... Я вот рисовал, как мы были в гостях у Махтана и он мне подарил стеклянные шарики.
- Мама за это поплатится, - пообещал Куруфин. - А в следующий раз поплатишься и ты... И Махтану я тоже скажу, чтобы он тебе больше ничего не дарил. А то один варенье трескает, а я голодаю!
- А он мне и не еще дарил, я только нарисовал как он мне подарит. Я видел у него такие разноцветные. Папа, ты хочешь есть? Вот, возьми блин, - сын щедрым жестом опять извлек на свет остаток завтрака.
- Спасибо, - язвительно сказал Куруфин, с брезгливым вниманием изучая ошметки блина. - Но раз уж ты приберег его для себя, то кто я такой, чтобы его отнимать?
-Папа,, мне для тебя ничего не жалко!
- Не сомневаюсь, - сказал Куруфин. - Но ты все-таки не думай, что я способен отнять у единственного сына последний кусок... блина...
- Ты сердишься, что я взял твои гирьки?- робко предположил сын.
- Не совсем, - великодушно сказал Куруфин, понимая, что настал момент вить из сына веревки. - Я думаю, что как-нибудь обойдусь без гирек, хоть это будет и нелегко.
Ребенок опустил голову.
-Я хороший мальчик,- бросил он пробный шар .
- Я знаю, - согласился Куруфин. - Я же не говорю, что ты плохой мальчик. В конце концов, - покаялся он, - это я тебя таким воспитал...
- А тебя - дедушка Феанор, - углубился в генеалогию сын. А того - король Финвэ? - изумился ребенок. - А короля Финвэ - Оромэ?
- А король Финвэ родился воспитанным, - поучительно изрек Куруфин.
- Значит я хороший мальчик! - сделал вывод Тьелпэ. - Но ты меня испортил своим воспитанием.
Куруфин приподнял брови, некоторое время смотрел на сына, а потом снова погрузился в работу, делая вид, что никого вокруг не замечает.
Тьелпэ отцовский взгляд заценил. Опять опустил голову, поболтал ногой в воздухе, периодически бросая искоса взгляды на отца.
- А что ты это делаешь? - минут через пять, утомившись качать ногами, решил проявить интерес к отцовским занятиям.
- Кинжал, - коротко ответствовал Куруфин, не поднимая головы.
- Зачем? - сын залез с ногами на стол и подполз поближе.
Куруфин передвинулся на ту часть стола, которая еще была свободна.
- Для красоты, - столько же лаконично поведал он.
Сын лез на пузо и почти уткнулся носом в отцовские руки. Прищурил правый глаз.
- Красиво, - одобрил он.
- Не-а, - сказал Куруфин. - Это был хороший кинжал. Пока я его не испортил своей ковкой и так далее.
- Все ты,папа, портишь,- словно кто-то дергул Тьелпэ за язык, - то кинжал, то меня...
- Ага, - согласился Куруфин. - Я думаю, пора мне куда-нибудь уходить, а то скоро совсем ничего хорошего вокруг не останется.
Сын перевернулся на спину, заглядывая отцу в глаза.
- А меня ты с собой возьмешь?
- Не возьму, - решительно ответил Куруфин. - Я думаю, без меня ты станешь намного лучше. И вообще никого не возьму. Ни маму, ни дядю Турко, ни даже гирек не возьму.
- И все инструменты мне оставишь?
- Я даже одежду тебе оставлю, - пообещал Куруфин. - И обувь.
- Так и уйдешь голым? - ужаснулся сын. - Замерзнешь!
- Ничего, - вздохнул Куруфин. - Зато вам будет хорошо.
Сын подумал и тихонечко сказал:
- Нет, папа, лучше оставайся. Мне твоя одежда все равно велика, а инструменты тяжелые.
- Ничего, - вздохнул Куруфин. - Зато вам будет хорошо.
Тьелпэ растроился.
- Папа, ну не говори так, - сказал он с надрывом. - Я больше не буду к тебе приставать.
- Да как же, - буркнул Куруфин. - Так я тебе и поверил!
Тьелпэ угрожающе засопел.
- Ну и не верь... Вот и уходи себе.
Куруфин переварил эту фразу отложил инструменты и воззрился на сына с нескрываемым восхищением:
- Уходить? А куда?
- Куда собрался!
Перевернулся и слез со стола. Залез на свой табурет с независимым видом и принялся рассматривать пальцы на ногах.
Куруфин хихикнул, пробормотал что-то вроде: "Ну и молодежь пошла!" - и снова взялся на работу, напевая себе под нос что-то заунывное.
Тьелпэ с увлечением пересчитывал пальцы на ногах. Когда считал справо-налево, то получалось десять Слева-направо почему-то девять.
- Пап, а сколько у эльфов пальцев?
- Где? - уточнил на всякий случай Куруфин.
- У меня есть на руках и ногах, а у тебя есть еще где-то?
- Да вроде бы нет, - пожал плечами Куруфин. - Во всяком случае, я даже не подозревал, что они могут быть. Ну так вот, в общем их двадцать.
Тьелпэ пересчитал на руках.
- Не сходиться, - сообщил он отцу.
- Странно, - удивился Куруфин. - Вроде ты ничего еще не успел себе оттяпать...
Он обернулся к сыну и окинул его орлиным взглядом.
- На руках у меня не одиннадцать пальцев.
- Это ты верно подметил, - согласился Куруфин. - А на ногах - вряд ли именно девять.
- Ты уверен?
- Был уверен до этой минуты, - подтвердил Куруфин.
Тьелпэ пошевелил босыми пальцами.
-Нету десятого пальца. Отсюда есть, а оттуда - нет, - туманно обьяснил он.
- Вывод, - сказал Куруфин. - Отбросим ту версию событий, в которой его нет. Потому что это все равно неправда.
- Ты уверен?
Куруфину показалось, что он уже слышал сегодня этот вопрос.
- Я никогда не говорю того, в чем не уверен! - торжественно заявил он.
- Тогда посчитай сам! - предложил сын, растопырив для убедительности все пальцы неизвестного количества.
Куруфин оторвался от верстака, подошел к сыну и с вялым интересом склонился над его лапами. Посчитал вслух.
- По-моему, с обеих сторон получается одинаково.
- А у меня не сходится, - опять пожаловался Тьелпэ.
- А по какому принципу ты считаешь "оттуда"? - поинтересовался Куруфин.
-Сначала с той стороны с которой ем, а потом - обратно.
- Я всегда думал, что сторон много, а есть можно только с одной, - заметил Куруфин.
- Ну, давай, считай при мне.
Тьелпэ бодро посчитал слева-направо, но когда считал справо-налево, то выяснилось, что он пропускает цифру семь, ибо отсчет был обратный.
- А ты попробуй считать с единицы и в обратном направлении, - посоветовал Куруфин.
Тьелпэ пересчитал пальцы на ногах опять. Но он уже так устал от математики, что теперь считать дважды один и тот же палец.
- Тьфу, - сказал Куруфин. - Ладно, не бери в голову. Главное, чтобы количество пальцев не причиняло тебе дискомфорта.
Тьелпэ вздохнул, пошевелил неучтенными пальцами и жалобно заныл:
- Я пить хочу!
- Пей, - разрешил Куруфин, поспешно удаляясь к верстаку, пока его снова не отвлекли. - Ведро и ковш стоят в углу.
Тьелпэ как мешок картошки с грохотом сверзился с табурета.
Куруфин недовольно обернулся, фыркнул, но ничего не сказал.
- Мне больно, - страдальчески возвестил Тьелпэ, возлежа на куче опилок, недовольный тем, что отец не бросился к нему на помощь.
Куруфин набрался терпения, подошел к сыну и поставил его на ноги.
- Пальцы на месте, - сказал он после недолгого осмотра. - Так что дело, видимо, не в них. Где болит?
Тьелпэ задумался.
- О! - Коленку ушиб! - он показал недельной давности синяк.
- Сегодня? - с сомнением переспросил Куруфин.
- Нет, - честно ответил ребенок.
- Значит, рецидив? - сочувственно спросил Куруфин.
- Да! - ответил сын, которому понравилось новое красивое слово.
Куруфин озадаченно нахмурился.
- Я думаю, что тебя следует сдать целителю. От таких повреждений не может спасти ничто, кроме недели, а то и двух постельного режима...
- Как здорово! - восторгнулся сын. - А ты будешь сидеть рядом, и рассказывать мне про приключения эльфов в Эндорэ!
- А вот и нет, - сказал Куруфин. - Прадедушка Финвэ тебе будет рассказывать. А я буду работать.
- Нет, папа, я хочу, что бы ты мне рассказывал истории перед сном! - предъявил свои претензии Тьелпэ. - А то ты все время в мастерской.
- Ну ладно, - согласился Куруфин. - Но только перед сном..
- Ну почему такой вредный, папа? - вздохнул сын.
- Другого у тебя все равно нет, привыкай!
Тьелпэ поковырялся немного в опилках, пытаясь осознать данный факт...
- Скучно с тобой! - наконец решил он. - Пойду, лучше, в саду поиграю.
- Пальцы не растеряй, - напутствовал его Куруфин, совершенно забыв, что наказывала жена.
Пробурчав что-то в ответ, сын захромал к выходу. Коленка и вправду болела.
Куруфин оглянулся, заметил эту хромоту и мысленно застонал.
- Что, рецидив такой болезненный?
В ответ Тьелпэ захромал на обе ноги и попытался покинуть помещение.
Куруфин наблюдал за его манерой передвижения с некоторым чувством вины.
- Там заперто, - напомнил он. - Чтобы я за тобой присматривал.
- Я сам за собой присмотрю... А ты присматривай за своим кинжалом, - Тьелпэ вернулся за табуретом и поволок мебель к двери, надеясь вскарабкаться на него и отпереть щеколду.
Куруфин отобрал табурет, взял сына под мышки и уволок на верстак.
- Эх, - скзаал он. - Ну, которая коленка?
- Обе, - сын нагло посмотрел на отца. - Болят. Ужасно!
Заметив этот наглый взгляд, Куруфин про себя ухмыльнулся. Сын явно был весь в него.
- Чем я могу облегчить твои страдания?
- Поцелуй, потом отнеси в сад и принеси много варенья, расскажи сказку, - начал перечислять сын.
Куруфин кивал с умным видом.
- Это все?
Тьелпэ с подозрением посмотрел на отца.
- А ты все это выполнишь прямо сейчас?
- Не все, но многое, - заверил его Куруфин.
- Тогда - пошли! - ребенок простер руку в сторону двери.
- Подожди, - Куруфин строго воздел палец, потом расцеловал сына. - Так, по первому пункту справились...
Ребенок зажмурился от удовольствия.
- И коленку, - напомнил он.
Куруфин гнусно ухмыльнулся, взял сына под мышку и понес в сад.
- Коленку чуть позже, - пообещал он. - Она у тебя малость в опилках...
- Тогда ты меня еще и помоешь - немедленно прибавил ребенок к списку задач.
- Больше того - я тебя вытру! - совершенно серьезно сказал Куруфин.
- Да, папа, не забудь! - так же серьезно поддержал сын.
- Но после варенья, - предупредил Куруфин. - Потому что мыть тебя два раза - это слишком.
- Варенье, - заерзал сын у отца на руках. - Ложку, ложку не забудь. И молока принеси.
Куруфин слегка шлепнул его по мягкому месту и опустил на траву.
- Никуда не уходи, - предупредил он. - Все равно поймаю и... и съем!
- Я в опилках.
- Выплюну, - пожал плечами Куруфин. - Или помою перед едой.
- Ну, неси уже варенье-то! - простонал сын от нетерпения. - Хватит болтать.
Куруфин показал ему язык и удалился. Через некоторое время он вернулся с банкой варенья, двумя ложками, кувшином молока и прочей необходимой посудой.
- Учти, если мама хватится, я все свалю на тебя, - сказал он, плюхаясь на траву.
Сын сразу же вцепился в банку.
- А я - на тебя, - ответил, воюя с крышкой.
- И мы подеремся, - заключил Куруфин, наливая себе молока.
Тьелпэ все же удалось зубами сорвать крышку. Досадуя, что малое количество выплеснулось на рубашку, он захватил ложку и погрузился в варенье по уши, урча от удовольствия.
Куруфин наблюдал эту оргию со смешанным чувством удовольствия и отвращения.
- Только смотри, чтобы на волосы не попало!
- Вымоешь, - беззаботно отмахнулся сын ложкой.
На папу приземлился приличный ошметок розового цвета.
Куруфин собрал ошметок двумя пальцами и стряхнул в направлении сына.
- Если я потом различу, где ты, а где варенье.
Тьелпэ хихикнул, но от варенья не оторвался. Опустошив банку больше чем наполовину, он понял, что больше в него не влезет.
- Ешь папа, - проявил он щедрость по отношению к отцу. - Я больше не могу.
- Я тоже уже не могу после такого зрелища, - ответствовал Куруфин. - Так что постарайся себя пересилить - не тащить же это обратно!
Тьелпэ задумчиво оглядел банку.
- На сегодня хватит, - солидно сказал он и припал к кувшину с молоком. На кружку он просто не обратил внимание. Молоко текло по измазюканным вареньем щекам и стекало на многострадальную рубашку всю в опилках и варенье.
- Можешь припрятать до завтра, - Куруфин отодвинулся, чтобы его не облили еще и молоком.
- Я объелся, - осоловело сказал сын, - слабыми руками возвращая кувшин на траву.
- Я бы сказал "обожрался", но не хочу учить тебя таким словам. - отозвался Куруфин. - А теперь поднимайся и пошли к реке.

 

 

 

Отец и сын

В мирные, безмятежные времена Финвэ не сильно обременяли обязанности короля нолдор , но все же времени для семьи оставалось не так уж много. Однажды, перепоручив советнику какую-то мелкую тяжбу недостойную венценосного внимания, Финвэ попросту сбежал. Он направился к небольшому домику, который построил себе Феанаро вскоре после женитьбы отца. Финвэ, не раздумывая, толкнул дверь мастерской. Конечно же, его мальчик был здесь... Уронив голову на скрещенные руки Феанаро спал. Финвэ вздохнул, погладил рассыпавшиеся черные пряди и сел напротив. Они давно не виделись, и отец чувствовал себя виноватым. Финвэ опять вздохнул и начал бесцельно перебирать предметы, лежащие на столе. Наводить порядок он не собирался - у каждого мастера для всех инструментов существует строго определенное место.
Рука короля коснулась тонкого металлического ободка. Финвэ присмотрелся. Это было изящное серебряное колечко, а рядом почти такое же, но чуть побольше. Финвэ вздрогнул и посмотрел на сына. Не может быть... Его мальчик, его Куруфинвэ?
Под рукой Феанаро лежал небольшой лист. Финвэ осторожно вытянул его. То был портрет девушки , набросанный торопливыми штрихами. Король узнал девушку - это была дочь Махтана и в жизни она была не столь симпатична как на портрете. Но художник смотрел любящими глазами, а значит видел ее такой.
Король еще раз посмотрел на сына и положил на портрет кольца. Финвэ не стал дожидаться пробуждения сына. Пусть они придут к нему сами, как это заведено у нолдор и он даст им свое королевское благословление.

***
Рассказ навеян картинкой от Darkmage "Спящий Феанаро".

 

 

 

Застенчивость нолдор не к лицу

Тьелпэ распечатал сосуд с толстыми стенками, осторожно перевернул и вытряхнул содержимое на стол. Крупный розовый кристалл лег рядом с другими камнями помельче. В следующем сосуде созрел изумруд и Тьелпэ с досадой отметил трещинку под одной из граней. К радости юного мастера остальные бериллы получились без изъяна. Это были первые камни, выращенные Куруфинвионом почти самостоятельно. Нерданель привела внука в старую мастерскую Феанаро. Там было все необходимое для выращивания кристаллов: затравки, шихты и минералы для окрашивания - железо для аквамарина, крокоит для изумруда, марганец для розового берилла, настуран для золотого берилла и гелиодора.
Выбрав самые удачные камни, Тьелпэ отправился на побережье. К своему разочарованию, в заповедной бухте вместо детей Эарвен он наткнулся на старшего внука короля Ольвэ. Тэлэпорно лишь недавно присоединился к компании, но уже завоевал благосклонность Артанис. Слушая рассказы об Эндорэ, о приключениях на пути в Аман, девушка все чаще обращала задумчивый взгляд на восток.
Скрывая досаду, Тьелпэ помахал пловцу рукой и уселся на теплый деревянный настил причала. Телеро, махнув в ответ, выбрался из воды. Натягивая туник,у с интересом посмотрел на бериллы на коленях у Тьелпэ.
- Suilad, Телперимпар. Вижу, ты принес Оссе достойные дары.
Куруфинвион не стал уточнять, для кого предназначены камни и лишь кивнул в ответ. Из-за края бухты, со стороны открытого моря показался белоснежный лебедь с распростертыми крыльями. Слаженно ударяя веслами о воду, два гребца с волосами цвета расплавленного золота завели песню фалатрим – спутников Ольвэ, достигших Благословенной земли. Высокая девушка, стоя на носу лодки, аккомпанировала певцам на арфе-nandell*.

Нету нежней напева, чем тающий плеск волны,
Нет побережья прекрасней и безмятежней,
Но мысли мои, как поток течения, не вольны –
Вновь вспоминаю берег, где был я прежде.
Там, далеко, в сумерках, над водой,
Где я когда-то впервые открыл глаза…
Там звезды светлее, выше и холодней,
Там земля вздыхает от затаенной дрожи,
Там, в окруженье шепчущихся теней,
Был каждый миг, словно самый первый, прожит.
Там, далеко, в сумерках, над водой,
Где я когда-то впервые открыл глаза…
Я выбрал свой путь – мне ли о нем жалеть?
Дом мой счастлив и тихий напев беспечен,
Но снова, снова очи хотят глядеть
В тот вечный, тревожный, звездно-прозрачный вечер…
Там, далеко, в сумерках, над водой,
Где я когда-то впервые открыл глаза…**

Зачарованный песней, Тьелпэ поднялся на ноги. Забытые камни, пустив на прощанье цветных зайчиков, ушли под воду, но юноша не обратил на это внимание. Опустив голову, он бормотал витиеватое приветствие, пока Тэлэпорно помогал дочери Арафинвэ сойти с корабля.
Артанис улыбнулась и прошла мимо, опираясь на руку кузена. Амбарато, живо описывая обнаруженный сегодня новый коралловый риф, увлек опечаленного Куруфинвиона за собой.
Сильный порыв ветра налетел на опустевший причал, раскачивая ладью. Переливаясь всеми оттенками синего и зеленого, из моря восстала громадная фигура. Захватив горсть придонного песка, мощная длань поднялась к самому лицу, обрамленному плетями водорослей как бородой. В удовлетворенном смехе майа послышался дальний раскат грома - сегодня эльфы угодили Оссе и смогут спокойно выйти в море.
-----------------------------

* nandell – небольшая арфа (квенья)
**Стихи Амарин

 

 

 
  Размещено с согласия автора.  
  Личная страничка

 

   

 

 

[e-mail] [Гостевая книга]

 
Hosted by uCoz